В Турции до сих пор отношение мужчин к женщинам в обществе больше всего похоже на игнорирование

Недавняя моя поездка в Стамбул была совсем не похожа на все предыдущие — дело в том, что по лабиринтам этого удивительного города, приоткрывая его многовековые тайны, нас водили пригласившие погостить друзья, жители турецкой столицы. Так что традиционные маршруты с обязательным посещением бухты Золотой Рог, собора Святой Софии, Голубой мечети, мечети Сулеймание, Египетского базара были отодвинуты на второй план — то есть все эти достопримечательности, конечно, присутствовали, но не они стали источником самых ярких впечатлений.

Руки прочь от пахлавы!

В первый же день нас пригласили на ужин в обычную турецкую семью. К нашему приходу накрыли стол с яствами. Турецкая кухня настолько разнообразна, что жители северной части страны удивляются блюдам, которые готовят южане, и наоборот. Лакомились мы берёками (выпечкой из слоёного теста, которую начиняют сыром, яйцами, овощами или мясным фаршем), вкуснейшим тушённым мясом со специями, долмой, печёнными баклажанами и острейшим кысыром — приготовленной из булгура, яиц и специй пастой, которая заворачивается в лепёшку с зеленью и солёными огурчиками.

«Здесь печёный перец, специи, оливковое масло и йогурт, обязательно попробуйте», — протягивая очередное блюдо, хозяйка сокрушалась, что у неё было мало времени на готовку и она не может принять гостей как следует.

Больше всего нас удивило, что за турецким столом не принято болтать: ешь, пока всё горячее. Блюда перед нами менялись с такой скоростью, что это вызвало наше беспокойство. И когда нам принесли пахлаву домашнего приготовления, мы с подругой, не сговариваясь, вцепились в свои блюдца и держали их при себе — как бы не унесли это божественное лакомство раньше времени. В силу этих традиций ужин проходил почти в безмолвии и невероятно быстро — не в пример нашим многочасовым посиделкам с задушевными разговорами.

Вести беседы полагается за чаем. Надо сказать, что общение было затруднено — родня нашего друга Туркера не говорила по-английски (в курортных городах ещё как-то можно изъясняться, а вот стамбульцы знают иностранные языки очень плохо, иногда настоящая проблема сделать заказ в ресторане), так что мы с горем пополам овладевали турецким.

Тут выручил родной татарский язык, который, как и турецкий, относится к тюркской группе языков. Турецкий входит в западно-огузскую подгруппу, а татарский — в кыпчакскую. Да и филологическое образование приносило свои плоды — мы быстро соображали, какие грамматические значения кроются за теми или иными аффиксами, и поскольку тюркские языки — агглюнативные, смело «приклеивали» к корню те, что казались нам подходящими. Нас понимали. Можно сказать, что общение состоялось, и нам даже удалось разведать некоторые кулинарные секреты хозяйки.

Несколько раз за эти дни мы наведывались в рай для сладкоежек — сеть кондитерских «Фарук Гюллюоглы» (Faruk Gulluoglu). Здесь делают самую лучшую пахлаву во всём Стамбуле. Причём, если в прочих местах выбор ограничен пятью-семью видами, то здесь их около двадцати. Это настоящая экспериментальная лаборатория, сотрудники которой пробуют создать самые разные виды этой любимой миллионами медовой сладости, и самые удачные произведения оказываются на прилавке. Нам рассказали, что самая вкусная пахлава — это та, которую едят вместе с очень густыми сливками. Спешим попробовать, при этом сливки похожи на настоящую сметану, которую ещё делают у нас в деревнях.

Известно, что эту сладость из слоённого теста, орехов и медового сиропа готовили ещё в XV веке. В поваренной книге, хранящейся в музее османских султанов во дворце Топкапы, сохранилась запись времен султана Мехмеда Завоевателя (Ikinci Mehmet, Fatih Sultan Mehmet, 1432–1481), которая гласит, что первая пахлава была приготовлена во дворце в августе 1453 года. По легенде, султану настолько понравилась кулинарная выдумка повара, что рецепт был увековечен.

За право называть пахлаву своим национальным десертом турки сражаются с греками. Несколько лет назад в День Европы на Кипре, где и так обострено противостояние этих народов, распространяли брошюры, в которых утверждалось, что пахлава — это исконно эллинское лакомство. Это смелое заявление привело к тому, что между двумя странами разразился «кондитерский скандал», и в крупнейших городах Турции прошли митинги протеста.

Запомнился и поход в рыбный ресторан с видом на Босфор. Это заведение финансируется из городского бюджета, поэтому цены там на удивленье низкие, а очереди при входе — в основном из стамбульцев — длинные. В паре сотен метров от него есть подобное же, но частное заведение. Довольно ухмыляясь, Туркер уточнил, что там всё то же самое, но в четыре раза дороже и рассчитано на туристов. Оставалось только порадоваться, что нас сопровождает такой осведомлённый гид.

Особенности национальной журналистики

Предположив, что мне как журналисту будет интересно увидеть, как трудятся мои турецкие коллеги, Туркер организовал нам экскурсию в редакцию газеты «Заман» («Zaman», на русский язык название переводится как «Время»). На сегодня это одно из самых влиятельных турецких изданий, которое распространяется в Европе, США, постсоветском пространстве и даже в Австралии.

Однако пройтись по редакционным коридорам с первой попытки нам не удалось — мы оказались в редакции во второй половине пятницы, а это очень неудачное время. Как нам сообщила офис-менеджер, в здании нет никого, кто бы мог устроить нам экскурсию, все ушли на намаз. Все? Я попыталась представить себе, как на пятничную молитву ушла бы вся редакция, скажем, «Коммерсанта» или «Русского репортёра». Не вышло. Турция, хоть и была объявлена своим первым президентом Кемалем Ататюрком (Mustafa Kemal Ataturk, 1881–1938) светским государством, но по сей день 99% её жителей считают себя мусульманами и соблюдают религиозные предписания.

Отсюда, вероятно, и отношение к женщинам, которое европейским девушкам кажется весьма странным, а некоторых даже обижает. Нам не оказывали привычных знаков внимания, не делали комплиментов, с нами не вели светских разговоров, не расспрашивали. Мужчины, с которым нам доводилось знакомиться, вежливо здоровались, учтиво улыбались, а дальше мы словно переставали существовать для них. Вообще, это больше похоже на игнорирование, но обижаться не имеет смысла — таковы особенности турецкого менталитета.

Наша вторая попытка проникнуть в «Заман» оказалась более удачной. Субботним утром у входа нас приветствовал редактор главной страницы Муса Какмак (Musa Kakmak). Как и принято в подобных ситуациях, прежде чем перейти к делу, он пригласил нас выпить чаю со сладостями. Муса с гордостью рассказывал про новое здание редакции: мало того что выглядит весьма эффектно и современно, так ещё и «способно на многое» — в нем установлена система «умный дом» (intelligent house).

Дежурство редакторов продолжается до двух часов ночи, если до этого времени поступают важные новости, им приходится вносить изменения в вёрстку и переписывать определённые боксы. Часто работа продолжается всю ночь, поэтому в этом сверхсовременном здании есть всё, чтобы жить с удобством — большая столовая, душевые, тренажерный зал, зал для молитв и даже парикмахерская — причём всё это не для галочки. Так, в парикмахерской, куда я не преминула засунуть свой любопытный нос, над шевелюрой одного из сотрудников вовсю трудился мастер, а другой — терпеливо поджидал своей очереди.

Муса водил нас из отдела в отдел, рассказывал, как устроен редакционный процесс и не без гордости говорил о тех видных западных репортёрах, которых удалось привлечь к сотрудничеству. Никакой суеты, в редакции царит атмосфера удивительного умиротворения — и вряд ли её можно списать на субботу, газета выходит семь раз в неделю, сегодня обычный рабочий день. Скорее, дело в том, что в Стамбуле время течёт иначе. За эти дни мы успеваем очень чётко уяснить, что понимают под фразой «Turkish time» — то, что должно произойтить, когда-нибудь да и произойдёт, спешить нечего. Если ваш стамбульский знакомый опаздывает на встречу на полчаса или официант минут сорок не несёт заказанный эспрессо, нет смысла волноваться — it's Turkish time, суета не привествуется.

Имидж — всё!

Турки придают огромное значение тому, какое мнение об их стране складывается в мировом сообществе, и сейчас страна переживает особенную взолнованность по поводу возможного вступления в Евросоюз. Один из инструментов, который может поспособствовать созданию позитивного образа современной Турции, — образовательные учреждения.

Так, например, сеть частных колледжей «Фатих-колеж» (Fatih Kolej), где Туркер некогда работал преподавателем английского языка, занята организацией обмена студентами. Тысячи учащихся приезжает в эти колледжи со всего мира, а их преподавателей командируют в учебные заведения Европы и Америки, где они не только преподают предметы своей специализации, но и, между делом, рассказывают о современной Турции, её культурном наследии, политическом устройстве, истории, дают уроки турецкого.

Сам Туркер проработал несколько лет в учебных заведениях Канады, преподавал там естественные науки, теперь он командирован в один из колледжей Хьюстона. Как раз в эти дни большая группа его техасских студентов путешествовала по Турции: они то и дело звонили своему наставнику и, перебивая друг друга, взахлёб рассказывали, как им тут нравится. Нас в «Фатих-колеж» встречали как дорогих гостей и даже пригласили на завтрак в кабинете директора. Весьма, надо сказать, продуманная тактика — прививать любовь и интерес к стране, используя «учёных послов», молодых, хорошо образованных, обаятельных преподавателей.

В мастерской художника

Во время пешой прогулки из мечети Сулеймание в собор Святой Софии, Туркер решил сводить нас в гости к одному художнику. Была пятница, всюду вокруг раздавался нескладный хор муэдзинов, зазывающих на вечернюю молитву. Мы шли по узкой мощёной улочке, присматривая, на какой из выставленных прямо на улице диванов кофейни присесть, как вдруг наш провожатый махнул рукой и завёл нас в какой-то закоулок.

Большое граффити на стене, обшарпанные стены, потрёпанная временем, с пробоинами, деревянная дверь — заходишь в неё и оказываешься в маленьком дворике с указателем «Painting exhibition» («Художественная выставка»). Проходишь сквозь дворик, ещё одна и дверь — и перед нами мастерская Илхами Аталая (Ilhami Atalay).

Он считается одним из самых успешных живописцев современный Турции и пользуется популярностью не только у соотечественников. В этой мастерской в центре города Аталай и работает, и выставляется. Согревшись у буржуйки (ох, суровы весенние ветры Босфора!), на которой чуть слышно пыхтел чайник, мы неспешно прошлись по залам галереи, стараясь не доставлять беспокойство почтенному, с проседью в бороде живописцу.

Мастерские художников, думается, везде примерно одинаковые. Эта мне напомнила мастерскую дяди моего отца. Картины отличаются, но царящая здесь атмосфера творческого хаоса — один в один. У последнего — заядлого охотника, — правда, часто можно найти на полу перья дичи. В такое место попасть случайно практически невозможно, скорее всего, тысячи проходящих по этой улочке туристов не заметят заветной двери и пройдут мимо, так и не провалившись в эту кроличью нору.

А Аталай всегда рад гостям — проходите, смотрите, выбирайте, что нравится… Это досадное недоразумение мы решаем исправить и, едва выйдя из мастерской и пройдя сквозь все разбитые двери, решительно заявляем первым встречным туристам: «Там мастерская известного художника. Честно! Не верите?»

За несколько дней путешествий по Стамбулу в компании Туркера, у нас сложилось впечатление, что где бы он ни оказался — всюду его окружают знакомые. Они любезно помогают составить правильный маршрут, с радостью рассказывают об интересных местах, охотно берутся срочно напечатать фото, угощают на рынке сладостями и скидывают цены… Когда же мы стали расспрашивать Туркера, как же так получается, что куда бы мы ни пошли в этом многомиллионном городе, поблизости оказываются его друзья-приятели, выяснилось, что это лишь иллюзия — многих этих людей Туркер, как и мы, видел впервые. Но вот такой он турецкий менталитет — что хочешь делай, а соотечественника выручай!

Стамбул огромен, и это вовсе не преувеличение. Когда мы присматривали отель, в котором хотели снять номер, то стремились расположиться поближе к центру, в районе бухты Золотой Рог, но наши друзья настаивали, чтобы мы жили в районе ближе к ним. «Да мы до вас доедем, это не проблема», — отмахивались мы. «Не пойдёт, это ещё какая проблема!» — отвечали они и были правы.

Возможность убедиться в этом представилась во время поездки к пристани и мечети Ортакёй, что рядом с Первым Босфорским мостом. В общей сложности в машине мы ехали часа полтора-два, хотя особых пробок не было. Оно и понятно: все-таки в Стамбуле более двенадцати миллионов жителей. И это, кстати, притом, что высотных домов здесь почти нет. Да их и представить себе трудно, иначе пропадет все очарование непринужденной неги, с которой этот город раскинулся на берегу Босфора. Пока наш самолёт медленно набирал высоту, чтобы доставить нас в промозглую весенную Москву, в голове вертелась мысль: эх, сколько ж всего неизведанного остаётся в этом гигантском городе. Вернуться непременно, и не раз! И постигать Стамбул только с надёжным провожатым.